| ||||||
|
| |||||
 | ||||||
 | ||||||
Библиотека Протопресвитер Александр Шмеман Во-вторых, я хочу обратить внимание на то, что работать с возрастной группой, о которой мы говорим сегодня, — необычайно трудно. В придачу ко всем сложностям религиозного образования, эта группа детей (от 14 до 18 лет) испытывает реальный разрыв между эмоциональной и рациональной сторонами жизни. К вам может прийти мальчике вполне рациональными сомнениями в христианстве, но если вы в ответ рационально представите ему вероучение, то он сочтет ваш ответ очень скучным, так как его эмоциональная жизнь еще не связана с рациональной. Если же вы прибегнете к эмоциональному подходу, он тут же начнет задавать вопросы чисто рационального порядка. Поэтому необходимо всегда помнить об этом разрыве, и это еще больше усложняет задачу преподавателя. Третье замечание, точнее — третья
трудность, с которой мы сталкиваемся, — это антидоктринальная,
антидогматическая тенденция, превалирующая сегодня в американском обществе.
Быть «догматичным» — плохо. Сказать, что кто-то «догматичен», — значит
высказать критику, обвинить его в том, что он «против академической
свободы». С самого начала современного образования в нем царит культ
антидогматизма, и считается, что вероучение, доктрина, ограничивает свободу
и самоопределение человека. Единственная Церковь, которой удалось обойти это
затруднение, — Католическая. И делает она это посредством такой «индокринации»,
в которой нет места даже простому интересу к доктрине. Вы должны принять
католическое вероучение, а после того, как вы его приняли, — можете свободно
думать все что угодно. Но это не православный подход. Такое знание о Боге я называю «числовым богословием»: три Лица Троицы, семь Таинств, двенадцать апостолов, семь вселенских соборов и т.д. Все это можно запомнить. Мы можем научить детей очень многому о христианской вере, но действительно ли мы преподнесем им таким образом учение? Еще одна опасность просто знания о Боге — то, что оно всегда имеет прагматический аспект. Даже сегодня некоторые наши православные лидеры и учителя постоянно говорят, что нужно знать о Православии как можно больше, «потому что люди будут задавать вам вопросы, а вы должны уметь на них отвечать». Это практично — знать, так как если вы не знаете, то не сможете отвечать на вопросы. Вы должны уметь защищать Православие, уметь объяснить его другим... Но я еще ни разу ни от кого не слышал, что само знание Бога есть единственная, истинная цель христианской жизни. Первая цель преподавания вероучения — понять, что оно ведет к знанию Бога, а не только и не просто к знанию о Боге, каким бы сложным это ни показалось. А это означает, что мы должны обращаться не только к разуму, но ко всей личности, мы должны стремиться представить вероучение так, чтобы это знание не было просто объяснением фактов, событий, чисел, а было самой жизнью и могло преобразовывать жизнь. Экзистенциальная ценность вероучения — это нечто такое, что ты получаешь не только как разумное знание, но как факт, который сразу же заставляет пересмотреть твою жизнь во всей ее полноте. Это знание Бога дается в Церкви. Церковь — главная и основная школа вероучения. И метод Церкви — следовать от опыта к объяснению, а не наоборот. «Вкусите и видите, яко благ Господь». Нельзя сказать, что в Церкви вероучение, духовность, богослужение — разные области. Нельзя сказать, что ты — специалист по духовности, но не интересуешься Святой Троицей, или что ты знаешь все о каждении во время девятого песнопения (?), но что это действие никак не связано с духовностью. Западная традиция, в которой есть святые-«мистики» и святые-«богословы», чужда Православию. Для нас lex orandi est lex credendi, закон молитвы есть закон веры. Более того, весь закон жизни Церкви — источник вероучения. Вторым пунктом в преподавании вероучения, преподавания знания Бога, можно считать то, что все откровение, все знание, передаваемое Богом Церкви, как-то связано с жаждой Бога, которую испытывает человек. Человеку нужен Бог, и Бог отвечает ему. Человек по определению — существо жаждущее. Хотя после падения Адама и Евы мы можем думать, что для жизни нам необходимы еда и питье, но даже этот аппетит, этот голод, эта жажда в основе своей, в конечном счете, — жажда Самого Бога. И поэтому Христос приходит к нам в виде пищи, как Тело и Кровь Христовы. Все наши физические аппетиты и желания суть не что иное, как падший образ нашей жажды Самого Бога. Богословие — не как академическая наука, но как слово Божие, как знание Бога — всегда приходит как ответ на жажду человека, на нужду человека. И этот ответ может изменить природу вопроса, и обычно это и делает, оставаясь все же ответом на поставленный вопрос. Это ответ на жажду Бога и знание Бога, которую мы видим в человеке. Переходя к практическому аспекту того, что я пытаюсь сказать, мне думается, что нам следует принять, или хотя бы обсудить, два направления, два метода в подходе к преподаванию православного вероучения. Эти два метода связаны между собой и должны дополнять друг друга. Первый — раскрытие вероучения через жизнь Церкви, как некое объяснение самой Церкви, как дар жизни Церкви, в которой ясно открывается вероучение. Второй метод, дополняющий первый, — раскрытие вероучения как ответа на вопросы тех, кого мы учим. Именно такой подход использовала всегда Православная Церковь. Если вы рассмотрите сложную историю православного вероучения, то везде заметите этот метод: с одной стороны, Церковь как дар Божий и объяснение того, что открывается в этом даре, с другой — вопрошание человека и ответ Бога на него. Мы должны избегать излишней систематичности при обоих методах. Попытки представить Православие на сорока страницах, в тридцати двух строках всегда чреваты опасностями. Один из основных принципов Православия заключается в том, что невозможно исчерпать всего, что можно сказать, как бы мы ни старались. Идея о том, что определение соответствует определяемому, — это еще одна западная ересь. Системы и объяснения лишь знаки, и постольку, поскольку они знаки, они могут оказаться достаточными, оставаясь знаками. Другими словами, богословие не должно удовлетворять нашу жажду, оно должно увеличивать ее. Если студент в конце курса скажет: «Я ничего не знаю, но я знаю, что это интересно», мы можем считать, что достигли большего, чем в том случае, если бы он мог сказать, сколько Отцов участвовали в десяти местных синодах, назвать точные даты тех или других событий и привести главные аргументы за и против filioque. Главной ошибкой всего христианского обучения можно считать ложное чувство свершения: «Я закончил школу, я научился, я знаю...». Настоящим результатом обучения должно быть: «Я не знаю, но это то, что я должен знать, и если я не буду этого знать, то не смогу идти дальше». Другими словами, студент должен прийти к мысли, что даже вечная жизнь — это вечное «я не знаю», но при постоянном сообщении знания. В том, что касается вообще детей и нашей молодежи в частности, обнадеживает то, что все они любят задавать вопросы. Если нам удастся пробудить их любопытство, это станет нашим лучшим достижением. Рассмотрим теперь первый аспект преподавания вероучения — знание Бога, данное в жизни Церкви. Можно взять за основу курса, к примеру, Никейский Символ веры и объяснить его в контексте жизни Церкви. Обычно Символ веры преподается так: «В первом члене мы говорим, что верим в Бога. Бог — Творец мира. Творение означает то-то и то-то...». Уже принято обходить стороной понятие «Верую...» и сразу же приступать к обсуждению объекта веры: «Верую во единого Бога, Отца, Вседержителя...». Но ведь именно это первое слово, «верую», должно в первую очередь потрясти слушателя! Именно здесь мы сталкиваемся с верой! Что это значит — верить? Можно объяснить веру рационально, говоря, что верить — значит считать истинным что-то, что нельзя доказать. Но как только вы начнете урок в этом ключе, как сразу же потеряете внимание половины класса. Как можем мы донести истинный смысл слова «верую»? Я убежден, что этот смысл должен проистекать из замечательного, богатого мира веры, уже существующего здесь, в Церкви. Возьмите, к примеру, текст некоторых псалмов. Для многих из нас псалмы — это то, что очень быстро читает регент на всенощной, они составляют наименее важную часть церковной службы. Но давайте прочитаем нашей молодежи слова: «Жаждет душа моя к Богу живому» (ср.: Пс. 41:3). Жаждет, как в пустыне! Тысячи лет назад человек, знавший, что такое пустыня, знавший, что значит жаждать в пустыне, сказал: «Жаждет душа моя к Богу живому». С этого и можно начинать рассказ о том, что для этих людей вера была странным явлением, очень новым и в то же время очень человечным. В опыте веры люди так жаждали Бога, что могли сравнить эту жажду с жаждой физической. Давайте выберем и другие тексты, показывающие значение веры для других людей, которые, открыв для себя мир веры, отвергли все иное; проиллюстрируем примерами, что значит — жить верой, потому что вера не может быть объяснена рационально и необходимо показать, что она значит в жизни людей, ею обладающих. Если мы начинаем с веры, то должны
явить ее нашим молодым людям как реальность, оживающую на примерах из нашей
истории. Только в этом случае она станет чем-то большим, чем абстрактное
определение, и сохранится живой в их воображении. Подросток может забыть все
определения, но он запомнит странный мир людей, совершивших этот прыжок в
веру. Он может не принять веру сразу же, может продолжать верить в
безопасность обычной мирской жизни, построение планов на будущее,
стабильность, но он будет знать, что некоторые поставили на карту всю свою
жизнь ради веры и что это преобразило все их существование. Как мы будем
отбирать материал — вопрос дальнейших исследований, но я считаю, что мы
должны принять такой метод преподания веры в первую очередь через жизни тех,
кто веровал. Что же касается православного вероучения, то Символ веры содержит учение Церкви по мариологии, христологии и экклесиологии, но это не тот язык, который сделает это вероучение понятным нашим подросткам. Мы должны перевести все это на их язык, объяснить в понятиях, знакомым им по их жизни, и так говорить о Марии как человеческом существе, о том, что с ней случилось, о Христе, Который за нас, людей, и ради нашего спасения умер на кресте и на третий день восстал из мертвых, и о Духе Святом в Церкви. Мы должны показать все это через иконографию, литургическую музыку, богослужения, а не просто объяснять рационально. Мы не должны представлять искупление в понятиях удовлетворения справедливости, юридического процесса между Богом и человеком. Мы должны показать, что Христос был распят, главным образом, потому, что жертвоприношение — это единственный человеческий и Божественный способ любить. Жертвоприношение не началось тогда, когда Христос решил умереть за нас. Все Его воплощение уже было жертвоприношением. Может кто-либо любить, не принося себя в жертву? И с этого мы можем начать выстраивать учение об искуплении. Это не будет целостное учение, но все самое главное будет уже здесь присутствовать. Я совершенно сознательно применил более или менее «импрессионистический» подход к преподанию вероучения, но я не вижу, как мы по-другому можем подходить к преподнесению вероучения подросткам без того, чтобы не превратить такие уроки в нечто мертвое и скучное и абсолютно интеллектуальное. Конечно, это не исключает более интеллектуального подхода при втором методе — в ответах на вопросы и сомнения. Одной из наших задач в будущем будет серьезно обдумать вопросы, которые задает нам молодое поколение. Я думаю, этому поколению присущ особый тип сомнений, вопросов и интересов. Учитель должен знать эти вопросы и быть готовым на них отвечать. Приведу пример. Мы говорим о Боге Творце. Бог пожелал, чтобы все было хорошо. Однако наш непосредственный опыт говорит нам, что все — не хорошо. Как раз этим утром девочка или мальчик прочитали в газете, что при пожаре сгорел ребенок. Если Бог хороший, то как Он может допускать такое? Учитель должен показать, что когда он описывал положительный, мистический, литургический смысл жизни в понятиях церковного Предания и учения, он ясно сознавал все несовершенства, страдания и трудности человеческой жизни. Он не должен ждать, чтобы ученик дошел до разрушительной критики, а должен показать, что несмотря на все кажущиеся противоречия между миром газет, войн, революций, преступности и т.д. и прекрасным миром Церкви, реальность Церкви соответствует реальности мира и есть ответ на него. Я попытаюсь проиллюстрировать такой способ преподания вероучения. Учение о Святой Троице можно рассматривать как раз на этом уровне, в понятиях единственного, чего человек не может вынести, — одиночества, изоляции. Большой город сего переполненными автобусами, троллейбусами, метро, где все вместе и в то же время никто никого не знает и никому не принадлежит, — хороший пример одиночества. И с этого можно начать объяснение Святой Троицы, говоря, что Бог — Троица, потому что быть значит всегда быть вместе, а не оставаться в тюрьме одиночества и эгоизма. Отсюда уже можно подвести подростков к тому, чтобы на следующем этапе своей жизни они смогли понять, что учение о Троице не есть что-то, поддающееся описанию. Это таинство, которое мы должны принять, но это таинство имеет содержание, которое заставляет нас хотеть узнать об этом как можно больше. Другой пример — вопрос свободы и
предопределения. «Бог создал все, и потому Он отвечает за все, в том числе и
за зло». И тут как раз можно объяснить диалектику свободы. Идея вины
человека, вины Адама, сказавшего «нет» Богу, — это не человеческое
несовершенство, как думают на Западе. Сама возможность грехопадения
свидетельствует о совершенстве природы человека. Это еще одно доказательство
того, что мы действительно свободны и что Бог от вечности определил нас быть
свободными. И именно это делает нашу связь с Богом реальной. Все эти основные типы проблем и вопросов следует рассматривать в контексте нашей веры. Как на это смотрит Церковь? Хороший пример мы находим в христианском понимании страдания. Христос не дает никакого рационального объяснения страдания, не указывает путей борьбы с ним. Он просто принял участие в наших страданиях. Другими словами, когда кто-то страдает, мы не подходим к нему со словами, что его муки имеют рациональный смысл, что они ничего не значат, что они только сделают его лучше. Единственный способ, которым мы можем помочь страдающему человеку, — это каким-нибудь образом передать ему участие Христа в его страдании. Христос страдал вместе с нами, и это — единственный ответ. Я не знаю, помогли ли мои слова как-то прояснить очень трудный вопрос о преподавании вероучения нашим подросткам. Мои мысли можно кратко подытожить следующим образом. Во-первых, мы должны отказаться от преподнесения вероучения как чего-то целостного, полного, систематического, обязательного для православного образования, в результате которого ученик скажет: «Я все знаю. И мне это больше не нужно учить». Нам следует понять, что цель преподавания вероучения — не столько научить ему, как сделать его объектом любви и интереса, поместить его в центр всей нашей религиозной жизни. Поэтому мы должны соединить объективный порядок учения Церкви, Символ веры, например, с примерами из предивного опыта Церкви его живого, практического значения и смысла. Наше учение о благодати, к примеру, должно вдохновляться библейским образом благодати как ветра. Мы так часто говорим о Духе как о чем-то очень правильном, упорядоченном, что можно измерить и классифицировать: диакон имеет немного меньше благодати, священник — немного больше. Нам нужно вернуться к тому пониманию Духа, какое дается в Писании: «носился над водами», «дышит где хочет». Бог дает Духа без меры. Однако же две тысячи лет мы только и делали, что измеряли благодать. Мы должны оживить, пробудить образ Духа Святого, должны передать нашей молодежи опыт того, что происходит в Церкви накануне Пятидесятницы, когда спустя пятьдесят дней после Пасхи мы вновь поем: «Царю Небесный, Утешителю... прииди и вселися в ны...». Возвращается друг; земля высохла — и вот на нее льется дождь. Этот язык, эти символы — действительное богословие Церкви, а не сухие рациональные определения наших учебников. Этим я и закончу свое выступление. Нам
предстоит нелегкий труд. От нас потребуются огромная работа, воображение и
видение, и нам придется, возможно, начинать с самого малого. Мы не должны
пытаться преподать вероучение сразу и полностью. Давайте выберем один аспект
и попытаемся его раскрыть. Если у нас не получится — поправим себя и
попытаемся еще раз. Поверьте, таким образом впервые вероучение будет
преподаваемо в истинном значении этого слова, потому что до сих пор наши
учебники предоставляют ученикам только знание о Боге, а не знание Бога. Источник:
Прот. Александр Шмеман
| ||||||
| ||||||
